— Вот так и… вот так. — Быков щелкнул затвором и вскинул автомат к плечу. — Готово, стреляй по врагам рабочего класса…
— Дайте-ка мне, — неожиданно потребовал Юрковский.
Импровизированные занятия продолжались до обеда. Когда пришло время накрывать на стол, каждый член экипажа был уже способен собрать и разобрать автомат и устранить простейшие задержки.
— Нужно будет еще научиться обращаться с пистолетом и гранатой, — сказал Быков, вытирая ветошью руки.
— Займемся после ужина? — Дауге вопросительно взглянул на Ермакова.
Тот кивнул в знак согласия.
— Не понимаю, — немного раздраженно сказал Юрковский, критически разглядывая большое масляное пятно на рукаве новенькой шелковой рубашки. — Не понимаю, зачем это все нам нужно?
— Взять оружие приказал Краюхин, — насупясь проговорил Быков. — Уж он-то, наверное, знает, что к чему.
— А вы сами как думаете?
— Мм… Возможно, там есть какие-либо животные… или чудовища. Я слыхал, на какой-то планете с ними пришлось столкнуться.
— Это на Каллисто… На спутнике Юпитера, — сказал Дауге. — Но там управились и без оружия.
— Во всяком случае, — заметил Ермаков, — с оружием лучше, чем без оружия. Оно не помешает, а может быть, и поможет.
— Что у вас там еще припасено в вашем арсенале? — осведомился Юрковский. — Кроме этих самых автоматов, пистолетов, бомб…
— Есть еще финские ножи…
— Уф!
— … и атомные мины.
— Так. А нет ли у вас портативных бомбардировщиков или складного линкора? Ладно, давайте ваши пугачи и покажите, куда их нести.
Юрковский взял под мышки два автомата и вышел в сопровождении Быкова. Ермаков и Дауге переглянулись и рассмеялись.
— Пора, — сказал за обедом Спицын. — Пора начинать брать пеленги у Махова.
— Не рановато ли? — отозвался Ермаков. — Ведь у нас в запасе еще часов десять.
— С вашего разрешения, Анатолий Борисович, лучше начать пораньше. Дело новое, и желательно иметь побольше данных.
Быков вполголоса осведомился, о чем идет речь.
— «Хиус» подходит к Венере, — пояснил Дауге, — нам сейчас надо рассчитать трассу к «Циолковскому».
— К «Циолковскому»? К искусственному спутнику Венеры? А зачем?
— В каком смысле — зачем? Чтобы сблизиться с ним, разумеется.
— Я понял, что мы будем с «Циолковским» только связь поддерживать и что сядем на Венеру, минуя его.
— Какой ты быстрый… Нужно обстоятельно договориться с начальником «Циолковского» Маховым о взаимодействии.
— И долго мы там пробудем?
— Не знаю… Анатолий Борисович, сколько времени мы пробудем у «Циолковского»?
— Часов пять-шесть, не больше. Передадим почту, книги, фрукты, проведем совещание и отправимся дальше.
— Ясно. Кстати, Алексей, вот там ты вкусишь невесомость в полную меру. Мы полюбуемся…
Быков вспомнил свой неудачный опыт в этой области и уткнулся в тарелку.
Сближение «Хиуса» с «Циолковским» заняло больше трех часов и доставило экипажу много хлопот. Для пилотов дело осложнялось тем, что плоскость орбиты «Циолковского», вращавшегося вокруг Венеры на расстоянии в несколько тысяч километров, была почти перпендикулярна плоскости орбитального движения Венеры, так что Крутикову и Спицыну снова пришлось немало поработать. Однако задача была решена, и планетолет по суживающейся спирали стал приближаться к тому месту, где в назначенное время должен был пройти «Циолковский». «Пассажиры» провели эти часы в кают-компании, пристегнувшись к креслам, и последовательно чувствовали себя то легкими, как воздушные шары, то тяжелыми, как куски свинца. Быкову казалось, что он раскачивается на фантастических качелях; он то судорожно хватался за подлокотники, боясь взлететь под потолок, то разевал рот, тщетно пытаясь вздохнуть и явственно чувствуя, как ребра проваливаются внутрь легких. Однако все на свете имеет конец. Видимо, пилоты решили, что пассажиры претерпели достаточно, манипуляции с ускорением прекратились, и в один не очень приятный момент качели, вместо того чтобы начать новый подъем, стремительно ухнули вниз, в бездонную пропасть.
— Все в порядке! — раздался наконец из репродуктора голос Спицына. — Можно отстегиваться. «Циолковский» в ста километрах от нас, Венера — в трех тысячах.
— Погоди, Алексей, не отстегивайся, — предупредил Быкова Дауге, торопливо освобождаясь от ремня.
Вместе с Юрковским он очень ловко, цепляясь за стены и за привинченную к полу мебель, протянул по кают-компании несколько нейлоновых шнуров, дополнительно к леерам на стенах. Такие же шнуры были протянуты по коридору, в рубке и в каждой каюте.
— Вот теперь вылезай…
Быков осторожно поднялся, неожиданно вспорхнул и повис в воздухе, цепляясь за спинку кресла. Лицо его стало пунцовым. Криво улыбаясь, ни на кого не глядя, он ухватился за шнур и, неуклюже взболтнув ногами, снова оказался на полу.
— Чепуха какая-то… — сердито проворчал он.
— А что, Алексей Петрович, — сказал Крутиков, появляясь в дверях, — хорошо бы приготовить ужин попышнее, угостить ребят с «Циолковского»…
— Сейчас, — с трудом произнес Быков.
— Э, нет, Алеша! — Крутиков засмеялся. — Ручки коротки… Придется тебе временно сложить их.
— Почему?
— А ты умеешь готовить в таких условиях? Когда вода не течет, а летает пузырем по кухне, когда котлеты скачут по сковороде, как взбесившиеся лягушки, и недожаренными порхают в воздухе…
Сильный толчок прервал его. Что-то визгливо заскрежетало по обшивке. Кают-компания качнулась.
— Это еще что такое? — пробормотал Дауге.
Глаза Быкова встретились с остановившимся взглядом Крутикова. На лбу штурмана заблестели мелкие бисеринки пота.
— Принимай гостей, Михаил Антонович! — весело крикнул Богдан из коридора. — Бесы неуклюжие!
Дауге шумно выдохнул воздух, а Михаил Антонович дрожащей рукой полез в карман за платком.
— Именно бесы, — сказал он хрипло, с трудом переводя дух. — Этак человека можно на всю жизнь калекой сделать… заикой…
Он сунул платок обратно в карман и, цепляясь за шнуры, быстро выбрался за дверь. Дауге недовольно пробормотал:
— Почти каждый раз получается такая штука, и каждый раз у меня сердце уходит в пятки.
— Да что случилось?
— Причалила ракетка с «Циолковского». Межпланетное такси, изволите видеть. Лихачество… Вероятно, прибыл засвидетельствовать свое почтение Махов… Стой, куда ты? Не улетай, побудь со мной…
Быков сделал неосторожное движение, пролетел между шнурами, ударился о потолок и, растопырив руки, устремился вниз. Дауге схватил его за ногу и, ловко дернув, привел в нужное положение.
— Успокойся, ангел небесный, не надо волноваться… Помнишь формулу — эм вэ квадрат пополам? Так вот, хорошо, что хоть пополам, а то раскроил бы ты сейчас свою буйну голову.
Быков снова водворился в спасительное кресло с твердым намерением не покидать его до тех пор, пока не кончится «проклятая невесомость». В эту минуту в коридорном отсеке послышалась возня, раздались радостные восклицания, звонкие хлопки ладони о ладонь и даже, кажется, звуки поцелуев.
— Здорово, друзья! Здорово, землячки́-земляне! — оживленно гремел чей-то бас. — Здравствуй, свет Михаил Антонович! Все худеешь, бедный?
— Здравствуй, голубчик Махов! Дай-ка я тебя поцелую да штрафовать буду. За нарушение правил космического движения…
— А-а, Богдан! Не бранись хоть на радостях… Анатолий Борисович, рад вас видеть! Познакомьтесь: мой заместитель, инженер Штирнер Григорий Моисеевич. Будет непосредственно работать с вами.
— Слышал, отлично…
— Рад познакомиться. — Голос Штирнера был сух, резок.
— Прошу в кают-компанию, — пригласил Ермаков.
— Нет уж, дорогие, заберем почту — и все к нам. Ждем не дождемся.
— Виноват, Петр Федорович. На этот раз ограничимся разговором здесь, на борту «Хиуса». У вас погостим на обратном пути.
Наступила странная пауза.
— Напрасно он так сказал, — прошептал Дауге, уставясь в дверь круглыми глазами. — Это слово в слово фраза Тахмасиба…
Быкову стало не по себе.
— Знаю, знаю, о чем вы думаете! — снова заговорил Ермаков. — Не следует быть суеверным. Нужно спешить.
Он сказал это и чуть усмехнулся.
— Как знаете, Анатолий Борисович, — растерянно отозвался Махов. — Куда прикажете?
— Прошу сюда… Прошу вас, Григорий Моисеевич.
Гости вошли первыми — высокий грузноватый Махов и похожий на подростка Штирнер, оба в мягких потертых комбинезонах с откинутыми на спину прозрачными шлемами. Штирнер держал под мышкой папку.
— Здравствуйте, товарищ Дауге! — гремел Махов. — А это, конечно, товарищ Быков? Так?
Благоразумно не выпуская из левой руки шнур, Быков пожал ему руку, затем поздоровался со Штирнером. Все расположились за столом.